2 октября 2004 года,

16 часов 12 минут.

Они втроем сидели в загородном клубе — ресторане «Северное сияние» — и по-хозяйски оглядывались вокруг. Смуглый узколицый Бараев был однофамильцем печально известного полевого командира, ликвидированного в одной из целевых спецопераций. Предприимчивый, как большинство единоверцев, он использовал чрезвычайно одиозную фамилию двояко, но с максимальной выгодой. В официальных документах он от нее избавился, исправив три буквы и став Барановым, зато при общении с земляками подчеркивал бараевские корни и выдавал себя за близкого родственника убитого. Сейчас он поглаживал роскошные густые усы и черными, блестящими, как мокрые маслины, глазами рассматривал стройную длинноногую официантку в сине-белой униформе. Симпатичная, коротко стриженная брюнетка у него почему-то ассоциировалась со школьницей-десятиклассницей, хотя ей было уже за двадцать.

Напротив сидел Арсен Гуссейнов, как всегда в дорогом костюме и благоухающий тонким одеколоном. Когда он заходил в зал, с ним почтительно поздоровались несколько человек. Солидные мужчины выходили навстречу, обнимались и целовались, приглашали за свои столы. Его знали многие влиятельные люди Тиходонска, он был вхож во многие кабинеты. Арсен устанавливал контакты с начальниками различного уровня, политиками, бизнесменами, потом, проявляя кавказскую щедрость и гостеприимство, переводил знакомство в современный эрзац дружбы.

Его внешность преуспевающего бизнесмена, или на современном новоязе «коммерса», была обманчива — на самом деле он был агентом влияния «Аль-Каиды» и ему лично доводилось убивать людей, правда, тогда выражение лица у него было совсем другим. Деньги на приемы и подарки он вынимал не из собственного кармана, а из кассы «Аль-Каиды», но его новых «друзей» такие мелочи не интересовали. Впоследствии, после создания Северо-Кавказского халифата, Арсен Гуссейнов должен был стать министром иностранных дел и завоевывать сопредельные территории.

Рядом с ним курил вечно хмурый, немногословный Заурбек Рохланов с украшенной бриллиантовой россыпью массивной золотой печаткой на среднем пальце правой руки. Вид у Арсена и Заурбека был недовольный. Развязное поведение Бараева раздражало обоих.

— Кончай пялиться на девчонку! — сказал Арсен. — Мы тут не за этим. У нас серьезное дело.

Слово старшего на Кавказе — закон. Однако сейчас многие законы не соблюдаются. Конечно, в родном селе приходится держать себя в рамках, но в другом городе, а особенно в России, молодежь не очень склонна соблюдать законы предков. Тем более что Бараев считался приближенным Вахита Бекмурзаева. Это очень много значило. Правда, имя Вахита не такое громкое, как у старшего Бараева, но скоро все изменится!

— Одно другому не мешает, — ухмыльнулся Ильяс. — Я собираюсь ее трахнуть.

Сомнения не мучили Бараева. Он считал, что ему позволено абсолютно все. А кто запретит? Ему было уже под тридцать, последние двенадцать все, что ему нужно, он добывал с помощью мощных кулаков и автомата, поднаторев в этом до виртуозности. Мечтой детства для Ильяса были гладиаторские бои, но когда он подрос, то понял, что опоздал родиться как минимум на несколько веков. Занимался Дзюдо, кунг-фу, карате, выполнил несколько мастерских нормативов. Правда, много позже ему удалось реализовать свою мечту. В родовом селе он устраивал бои с пленными русскими и безжалостно убивал их под одобрительные крики односельчан.

— Смотри, как бы тебя самого не трахнули, — угрюмо сказал Рохланов. Ему не нравилось наглое поведение забывшего свое место юнца.

— Что?! — Тот привстал, впившись глазами в непроницаемое лицо соплеменника.

Приглушенный свет ламп имитировал северное сияние, мелодичная, умиротворяющая музыка лилась из подвешенных под потолком динамиков, от сектора боулинга доносился стук и треск шаров. Однако сейчас уютная атмосфера заведения нарушилась. Ильяс Бараев посчитал себя оскорбленным, в нем забурлила кровь горца. Девушка нравилась Ильясу, он ее хотел. Он сильный мужчина, за пазухой у него скрыт пистолет, в кармане лежит граната, на голени — нож, которым перерезано не одно горло. Так какие же еще тут могут быть сомнения или вопросы?

— Что слышал, — флегматично ответил Заурбек. — Это любовница Кулика. Он здесь хозяин.

— И что с того?! — брызнул слюной Ильяс. — Что он мне сделает?

— Не надо привлекать к нам внимания, Ильяс, — раздраженно сказан Гуссейнов. — Нам и так очень трудно постоянно доказывать, что мы добрый и цивилизованный народ и только отдельные бандиты портят все впечатление. Русаки и так чрезмерно терпеливы. Как думаешь, могли бы трое русских сидеть в ресторане в Гудермесе, вот как мы сидим, и смотреть такими глазами на наших девушек?

— Нет, конечно, — зло ответил Ильяс. — Но это к делу не относится. Мы — не они! Что он мне сделает?!

— Да что захочет, — по-прежнему угрюмо сказал Заурбек. — У него мощная бригада, и он в авторитете. Однажды к этой девчонке пристали какие-то залетные — двое полных отморозков. Хотели увезти ее, к машине тащили. Так их вывели на берег и хребты сломали!

— Ну?! — Услышанная история заметно сбила спесь с Ильяса. — И чего было?

— Вот тебе и «ну»! Ничего не было. Этих инвалидов — в больницу, виноватых не нашли, а девчонка работает как ни в чем не бывало.

Ильяс снова развалился на стуле.

— Подумаешь! Нужна она мне. Да я если захочу, таких телок сниму!

Он говорил вполне искренне. Сейчас официантка уже не казалась ему красивой и желанной. Если за нее могут сломать хребет, то как она может сохранять привлекательность? Заказ принесла уже вполне заурядная, склонная к полноте молодая женщина.

Рохланов молча положил в свою тарелку всего понемногу: суджук, бастурму, сыр, отварную осетрину, грибочки, рис, оливки, корейскую морковь, консервированную рыбу — все это обильно сдобрил острым соусом. Затем, не приглашая никого в компанию, поднял рюмку водки, понюхал и, опрокинув содержимое себе в глотку, жадно накинулся на еду с таким видом, будто голодал уже неделю. Спутники не обращали внимания на манеры соплеменника. Он считал, что в желудке все равно еда перемешается, и оснований разубеждать его никаких не было.

— Чего ты не ешь? — спросил Гуссейнов.

Ильяс махнул рукой. Настроение у него было испорчено.

— Осетрину нам нельзя, у нее крест в позвоночнике, — мстительно буркнул он.

— Чего ж ты водку пьешь? Ее нам тоже нельзя, — с набитым ртом огрызнулся Заурбек. Он был зрелым мужчиной, под сорок, и поведение юнца ему тоже не нравилось.

— Нет. Коран запрещает пить вино. Про водку там ничего не сказано. — Двумя пальцами Бараев пригладил усы, и тут же его лицо расплылось в улыбке. — Алик пришел!

В зал легкой размашистой походкой вошел мужчина вполне славянской внешности, с правильными чертами лица. Стройный, подтянутый, он производил впечатление довольного жизнью человека, заботящегося о своей физической форме. Прямой нос, тонкие губы, острый подбородок. Глаза миндалевидные, голубые благодаря контактным линзам. И волосы уже не иссиня-черные, характерные для кавказцев, теперь он был обычным шатеном, с аккуратным пробором. Вообще, он выглядел очень импозантно, особенно в белом пиджаке, кремовой водолазке и темных брюках. На ногах блестящие черные полуботинки, в правой руке портфель из натуральной кожи. На губах играет приветливая улыбка, но это тоже деталь маскировки: ближайшее окружение прекрасно знало, что на самом деле он очень редко позволяет себе улыбаться.

Вошедший был похож на кого угодно: на преуспевающего бизнесмена, муниципального чиновника, врача или университетского профессора. Но не на координатора «Аль-Каиды», опаснейшего преступника-террориста Вахита Бекмурзаева по прозвищу Гепард. Впрочем, у него были другие имя и фамилия, другое прозвище, а главное — другая внешность. В своей настоящей ипостаси он был невидимкой, потому что новое лицо не было включено ни в один, даже самый полный информационный банк данных МВД, СВР и ФСБ.